И что скажет вслух нормальный человек, когда во время банального кесарева сечения в брюхе обнаруживается больше (гораздо больше) литра кровищи, если все это происходит под звуковое сопровождение сначала визжащих и гадящих по углам от страха, а потом (после некоторой стабилизации), в лучших традициях отечественной медицины, дающих обязательные к выполнению советы по лечению меньших братьев по разуму; и если все это на фоне классической блевотины фонтаном во время
интубации; и если все это на фоне дважды встававшего с обнулением параметров искусственной вентиляции легких (кстати, дыхательной смесью непонятного состава, потому как кислородный датчик сгорел к известной матери пару лет назад, а сжатый воздух так и не подвели) наркозного аппарата; и если все это тянется аккурат 6 (шесть) часов, с двух до восьми?
Ну вообще-то понятно, что скажет. А я, старый девиант и социопат, гордящийся этим фактом, как-то неожиданно даже для себя выдал четвертое четверостишие стиха "Старый конквистадор", принадлежащего перу расстрелянного кровавой
ленинградской петроградской чекой наймита мирового капитала и белого заговорщика Гумилева. Причем в своей модификации:
Как всегда, был дерзок и спокоен
И не знал ни ужаса, ни злости,
Смерть пришла, и предложил ей старый воин
Поиграть в изломанные кости.Вот окружающие ох... э-э-э... удивились...
Вместо морали: А модификацию-то найдет кто-нибудь, ежели в первоисточник не подглядывать?